«Голубой остров», Стюарт Дайбек

Стюарт Дайбек

Дядя Роми сказал мне, что если бы он не вырос на центральной улице города под названием Голубой остров, он, вероятно, никогда бы не бросил школу, чтобы пойти служить на флот. Голубой остров находился в нескольких минутах ходьбы от моста на Эшленд-авеню, который пересекал Чикагский санитарный и судоходный канал. Это была прогулка, которую Роми совершала с шестого класса. Ему казалось, что он убегает из дома, сбегает вниз по реке, как Гекльберри Финн, или собирается тайно жить, как отшельник, в одном из заброшенных домиков, построенных у моста. Он никогда не уставал видеть, как улица распахивается, когда мост поднимает свои асфальтовые рукава к небу. Он любил наблюдать за ржавыми баржами, заваленными разбитыми машинами, плывущими по реке, пока уличный транспорт ждал, застряв бампер к бамперу. По ночам вспышки ацетилен-голубых искр и горящие печи за обугленными окнами литейного цеха покрывали маслянистую воду видениями адского огня. Но даже в детстве Роми чувствовал, что если токсичная река, текущая в обратном направлении и несущая городские сточные воды, может увлечь его, то ему нужно как можно скорее увидеть океан.

Военно-морской флот научил его боксировать. Когда его срок службы закончился, он вернулся в Чикаго, чтобы участвовать в ежегодном турнире «Золотые перчатки», и добрался до финала в полусреднем весе. Роми не был моим крестным отцом, но, учитывая, что мы выросли в разных поколениях в одном районе и оба были левшами в полусреднем весе, он назначил себя моим ангелом-хранителем. Для этого ему потребовалось научить меня боксировать или, по крайней мере, попытаться, что он и делал, пока я не смог убедить его, что постоянные удары по рту портят мой амбушюр для кларнета.

Он также давал мне советы в сердечных делах.

Его совет, как вернуться к девушке, которую ты не можешь забыть, заключался в том, чтобы позвонить ей ни с того ни с сего. Время было важно. Это должно было быть вечером, но достаточно рано, чтобы не пропал свет. Когда она ответила – если бы она ответила – ты бы сказал: «Пойдем гулять».

— И что бы ты ни делал, пропускай грустное «Привет». . . это мой момент, за которым следует мелодраматическая пауза, как будто у тебя, как и у меня, особый статус».

— А если она спросит, куда?

"Где что?"

«Это что-то, что ты сделал сам?» Я спросил его. Это был едва ли первый раз, когда я задавался вопросом о том, сколько секретов он хранил.

«Это история для другого дня. Вам нужно придерживаться этого сейчас», — сказал он. «Ты так долго был вне связи, и внезапно тишина была нарушена, но ты беспокоишься, что дальше, и тебе нужен запасной план, верно?»

«Это был всего лишь простой вопрос».

"Верно. Итак, если она спросит, куда, будьте готовы ответить, например: «Ну, я подумал, может быть, мы могли бы сходить за горячей говядиной, влажной, с обоими видами перца, в Джино».

«Это не обязательно должен быть Джино».

«Это не обязательно должно быть что-то, придурки. Дело не в том, куда идти. Просто давай прогуляемся. Если бы она уже не разбиралась в этом, она бы не ответила на твой звонок.

Мы гуляем по морозу. Я знаю эту закусочную на Двадцать шестой улице, где есть хитроумное приспособление, напоминающее конвейер, по производству свежих кукурузных лепешек. Табличка гласит, что во всем мире существует только две такие машины: одна в Мехико, а другая здесь, в Чикаго. Это напоминает мне аналогичную установку, которую я видел в Café du Monde в Новом Орлеане, где готовят свежие бенье независимо от времени ночи.

Но мы забрели в ту часть города, где никто из нас раньше не был, хотя она кажется знакомой. От свай исходит солоноватый запах, который можно было ожидать в таком морском городе, как Новый Орлеан, но не в Чикаго.

«Может быть, вы были здесь однажды в детстве, — говорит она, — тогда, когда вы часами катались на велосипеде на красном велосипеде Sears, пытаясь заблудиться».

«Если я и был здесь раньше, то это было в другой жизни».

— Ты веришь в прошлые жизни?

"Полагать? Нет. Хотя иногда кажется, что это может быть правдой.

«Это связано с тем, что мы живем разными жизнями в течение той, которую, как нам кажется, мы имеем».